Первые два драббла написаны на хотфест, третий просто попёр и посвящается авторам этого самого фанона, Вёрджил Ференце и Птице_Сирин.
Под катом, джен, флафф, разговоры ниачом,
Раненый Фран, ночёвка в рандомной гостинице— Да что ж вы все такие нежные? — прошипел Сквало сквозь зубы, поднимая Франа.
Стоило засранцу только расслабиться, расстаться на пару мгновений со своей защитой, и всё — пулевое ранение в ногу, почти бессознательное состояние. А обычный боец Варии после такого поднялся бы и, прихрамывая, пошёл в бой.
— Ну и зачем?
— Слишком сложная иллюзия... Это так трогательно, что вы тащите меня на руках, капитан.
— Вообще-то тебя стоило бросить здесь истекать кровью, идиот! Ты боец или нежная барышня?!
— Не боец, иллюзионист. Если верить семпаю, Мамон вообще презирал тех иллюзионистов, которые дерутся.
На улице их чуть не сбил порыв ледяного ветра. Фран ойкнул, накинул на голову капюшон. Сначала себе, а потом Сквало. Тот неопределённо хмыкнул в ответ.
Снег колол лицо, ветер забрасывал целые его пригорошни в ворот формы Франа: в отличие от Сквало, он не сообразил обмотать шею шарфом. Надеялся на погоду.
«Ты бы ещё в Сибирь посреди зимы в одной футболке отправился», — едко прокомментировал Сквало, когда они собирались на задание, но насильно повязывать шарф не стал — не маленький уже, сам разберётся.
— И что же дальше, капитан?
— В гостиницу. В машине у меня есть аптечка и бутылка воды, обработаешь рану... ну и брюки заодно отмоешь.
— Есть, капитан. Будет исполнено.
Фран послушно уселся на заднее сиденье чёрного БМВ, достал из-под ног аптечку, пока Сквало садился за руль.
— Куда мы?
— Я тут видел гостиницу неподалёку. Судя по виду, тот ещё клоповник. Но на одну ночь сойдёт. Завтра, как утихнет буря, отправимся домой.
После боя, когда уже прошёл азарт и нет мандража, капитан Сквало спокоен, словно выжат досуха.
Гостиница оказалась не столь уж плохой: Фран ожидал худшего. Двухкомнатный номер с белыми обоями в жёлтый цветок. Аккуратно застеленные кровати, светлые занавески на окнах. ...за которыми всё шумела буря, и мир будто давно уже утонул в ней.
— Довольно мило. Зря вы меня пугали, капитан.
— А ты быстро очухался.
В номер Фран уже вошёл сам, заметно прихрамывая и опираясь на стену.
— Ну, я защиту включил ещё когда вы меня до машины тащили. Она притупляет боль.
— Ты не сказал ни одной гадости за последние полчаса. К чему бы это?
— Эм... я даже не знаю, — Фран уселся на кровать, стараясь не запачкать кровью покрывало. Сквало всё ещё стоял, смотря на него сверху вниз, и прижимал к себе принесённую из машины аптечку. — Может, я мазохист, и боль заставляет меня любить весь мир? Или моё чувство юмора вытекло из меня вместе в кровью? Какой вариант больше нравится, капитан?
— Никакой. Кстати, насчёт крови... снимай штаны, дай посмотрю, что там у тебя с ногой, — Фран нерешительно стал расстёгивать ремень, а Сквало фыркнул: — Чего ты стесняешься? Я могу увидеть что-то неожиданное?
— Могу специально для вас отрастить тентакли...
— Поверь, после хентая для меня это неожиданностью не будет, — перебил его Сквало.
И сам стащил с Франа штаны, заставив его поморщиться от боли.
Рана была наспех перемотана бинтом, и Сквало аккуратно снял его. Не так уж много крови, бывало и больше. Даже зашивать не придётся, только надо хорошо обработать, а не как это сделал Фран, и перевязать.
— Всё. Так и знал, что ты сделаешь это неправильно.
— Ну я же не медик, капитан.
— А зря. Ты в Варии работаешь, а не в офисе сидишь. Луссурия с его птичкой не всегда под рукой.
Сквало уселся в кресло, поджав под себя ноги, Подёргал кончик пряди, накрутил её на палец. И Фран в очередной раз подумал, что капитан сам выглядит немногим старше его, хотя по возрасту годится в отцы. И ведёт себя иногда как отец — или, если верить Бельфегору, в Сквало просыпается «материнский инстинкт»: заботится о своих подчинённых, читает им нотации, выдаёт отрезвляющие пендали.
— Хочу спать. Почитайте мне на ночь сказку, капитан. Я больной и несчастный, мне положено.
Фран улыбался в подушку даже когда получил подзатыльник и рассерженное ворчание.
О РождествеК Рождеству всю Италию засыпало снегом.
— А в двухтысячных нам обещали глобальное потепление, — вспоминал Сквало, соскребая со стекла морозные узоры. — Ледники растают, половину земли затопит, незатопленная превратится в тропики... Вот ты помнишь хоть один год, когда бы в Италии не было снега?
Фран помотал головой.
— Не-а.
— А мой отец первый раз увидел снег в Италии, когда ему было уже сильно за тридцать...
— Чую, лет через десять мы будем ходить в шапках-ушанках круглый год, и к нам переселятся из России белые медведи...
— С Северного полюса, неуч!
Они сидели в комнате Сквало. Фран иногда прятался там, когда ему надоедало язвить и вытаскивать из себя ножи, кинутые в него Бельфегором. «Чувствую себя подушечкой для иголок», — жаловался он Сквало. Тот чаще всего пропускал слова Франа мимо ушей или просил — приказывал — заткнуться. И Фран молчал или говорил по делу — над капитаном Сквало издеваться было неинтересно и вредно для здоровья. «Ты, конечно, можешь меня доставать, если тебе не жалко свои барабанные перепонки», — предупредил как-то он.
Зато иногда Сквало отвлекался от книг, очередного срача в интернете или служебной документации, и тогда с ним можно было поболтать. Как сейчас.
На столе неаккуратной стопкой лежали отчёты, перечёрканные красной пастой, Сквало уже успел объявить по внутренней связи, что «все мудаки, которые до сих пор не могут научиться нормально писать, пойдут учиться в школу». И пожаловался Франу на глупость подчинённых и хроническую подозрительность босса, который заставлял варийцев отчитываться.
— Если это был подарок на Рождество, я его не оценил, — хмыкнул Сквало, прицельно бросая в мусорную корзину исписанную ручку.
— Точно, подарки. Я же хотел подарить семпаю пирожное с цианидом...
— В пирожное бесполезно, сахар нейтрализует его действие, насколько я знаю... В смысле не смей травить Бельфегора!
Фран ойкнул, получив подзатыльник.
— Ваше возмущение выглядит немного надуманным, капитан.
Сквало снова замолчал, уткнувшись в отчёты: выполнить их стоило до вечера, когда офицеры Варии соберутся за праздничным столом.
Фран, зная, что отвлекаться капитан начнёт только минут через двадцать, когда закончится терпение, подошёл к книжным полкам. В своё время он облазил все их, пытаясь найти нужную книгу, и с тех пор знал, что Сквало любит читать: древняя прозу, современная проза, очень мало стихов, а из массовой литературы только классики фантастики. «Очень снобский подбор литературы», — решил тогда Фран, не зная ещё, откуда у Сквало мог взяться этот снобизм.
И всё же увлечься книгой не получилось: все мысли Франа занимало предстоящее рождество. Раньше ему не приходилось праздновать католические праздники в компании настоящих католиков, а Мукуро чаще всего делала вид, что понятия не имеет ни о каких праздниках, кроме государственных.
— Я, наверное, пойду, капитан.
Фран отложил в сторону книгу и встал. И лишь у самой двери его остановил оклик:
— Погоди.
В руку Франу опустилась длинная прямоугольная коробка, перевязанная красной лентой.
— Что это?
— Подарок. И не забудь переодеться к ужину.
Когда Сквало снял тёмные очки, обнаружилось, что у него усталый взгляд и едва намечающие морщинки в уголках глаз. «Около тридцати», — решил Фран.
Но иногда ему казалось, что Сквало намного старше, и ему уже лет двести, если не больше.
«Что ты, Фран, юность моя пришлась на ту пору, когда Гомер творил свою Иллиаду. Мы были знакомы и даже иногда вместе попивали вино, смотря в окно на Средиземное море», — как-то пошутил он.
— Сколько вам на самом деле лет? — однажды спросил Фран, когда они сидели в комнате Сквало, болтая ни о чём.
Перед Сквало стоял ноутбук с открытым браузером — он читал френдленту в ЖЖ, Фран лениво перебирал волосы капитана, пытаясь заплести косу, иногда заглядывал в монитор — пока тот разрешал.
— Тридцать два, — Сквало пробежался глазами по посту. — А что?
— Правда?
— Правда. Может, тебе ещё паспорт показать? Не похоже?
— Не-а. Я сначала думал, что вам лет двадцать, но потом решил, что вы древний эльф, который уплыл из Средиземья. У вас вот даже колечко есть, как будто то самое, из стихотворения... «Три кольца эльфам, под небом поющим, семь колец гномам, в пещерах живущим...»
— Пять колец гномам.
— Простите, ошибся. Я, в отличие от вас, их не получал, — Фран с притворным разочарованием развёл руками.
— Тебе не приходило в голову, что у меня нет эльфийских ушей, зато в нашем... гм... семейном фотоальбоме есть фото, где мне четырнадцать?
— Приходило. Но я знаю, что это вы так просто скрываетесь. Наверняка сделали пластическую операцию, чтобы уши были как у людей, а там, в альбоме, монтаж. А фоток из Средиземья у вас не завалялось? Ну там... с хоббитами, с другими эльфами, в обнимку с Арагорном?
— Тогда ещё фотоаппаратов не было, идиот.
— Так вы признаёте, что вы эльф, капитан?
Сквало таинственно замолчал и снова углубился в чтение. Фран вплетал ему в косу светло-зелёную ленту.
Завязал бант и снова заговорил.
— И всё-таки... Почему почти все варийцы ведут себя совсем не так, как при их возрасте положено? Кажется, что у всех вас, кроме босса, была какая-то тяжёлая моральная травма, которая затормозила ваше развитие. Вот семпа, например, до сих пор не больше тринадцати. Ну, в моменты просветления — шестнадцать или семнадцать. Леви, кажется, и интеллектом недалеко от пятнадцатилетнего ушёл... Вы вот тоже...
— Что «тоже»? Хочешь сказать, что я глуп, как пятнадцатилетний подросток?!
Сквало замахнулся, и Фран ловко спрыгнул с подлокотника кресла.
— Ну... оговорился, с кем не бывает. Я хотел сказать, что вы иногда ведёте себя как подросток, а уж одеваетесь всегда так. Это... ненормально, что ли.
— Ты про нас говоришь «норма»? — Сквало рассмеялся. — Всерьёз? Фран, ты заболел, — и Сквало с притворным беспокойством потрогал его лоб. — Странно, вроде, температуры нет.
— По-моему, вы уходите от ответа.
— По-моему, ты не видишь очевидного. Посмотри, как мы живём. Разве в таких условиях может вырасти нормальный взрослый? Ни у кого из нас никогда не будет добропорядочной жены, двух детей, домика у моря и большой собаки...
— А, я понял, почему босс единственный похож на нормального взрослого. Потому что у него есть жена и двое детей! И наш замок находится у моря. А вот вместо большой собаки у него большая кошка...