[jarenka]

Я опять сам захотел @ сам написал

котя at 4:48 PM
Хочу фик с тайм-тревелом Цзян Чэна, такой из серии "бестолково пофиксим вообще все", чтобы он женился на Вэнь Цин (и забрал к себе ее родню), Цзяны бы отбили Пристань Лотоса, и жили все долго и счастливо.

Потом я поняла, что макси на сотню тысяч слов я не выдержу, к тому же уж очень многое в сюжете придётся притягивать за уши, поэтому я написала вот этот мини, где детали аушки в облачке.

Автор: Ярь
Рейтинг: PG
Персонажи: Цзян Чэн, Вэй Усянь и другие мимо пробегали (вансяни и Цзян Чэн/Вэнь Цин на фоне)
Жанр: slice of life
Саммари: тут ничего не происходит, просто у героев всё ок, спасибо тайм-тревелу Цзян Чэна за это.
От автора: Это не так принципиально, но фик по дораме, а не по новелле, пейринг Цзян Чэна и Вэнь Цин потащен оттуда.

~2300 слов

Он все ещё иногда просыпался от кошмаров, где сестра умирала у него на руках, где они бежали из Пристани Лотоса, где Вэнь Нин приносил ему останки родителей, где Вэй Усянь падал в пропасть.
Он проспался в своей кровати, а за ним просыпалась жена, и если было уже утро, то они оба вставали. Вэнь Цин не любила проявлений нежности — как, впрочем, и он сам, — но разрешала мужу расчесать и заплести её волосы. Держа в руках гребень — тот самый, который он подарил ей, а она не вернула, — Цзян Чэн потихоньку проходил в себя. Мир, который после кошмаров всегда казался продолжением сна, приобретал ясность и чёткость. От волос Вэнь Цин пахло лекарственными травами, она сидела перед бронзовым зеркалом в одном фиолетовом нательном белье, между бровей у неё залегла морщинка — только встала, а уже волнуется о ком-то, наверное, о том юноше из Цинхэ Не, которого к ним привезли вчера с тяжелыми травмами. Стоило только Цзян Чэну воткнуть последнюю шпильку, и Вэнь Цин поднялась с кушетки, накинула ханьфу повех нательного белья, туго затянула пояс. Она ушла, не позавтракав. Цзян Чэн позвал слугу и приказал отнести завтрак в больничный павильон.
Мир окончательно к нему вернулся. Из коридора уже пахло едой, под ногами поскрипывали старые половицы, которые давно пора было ремонтировать (во время нападения пострадали только несколько зданий, дом остался в полном порядке, только на полу кое-где проглядывали тёмные пятна, которые в комнатах закрывали коврами). В его Пристани Лотоса пришлось менять все полы и несколько крыш.
— Учитель, пойдём постреляем по змеям! — раздалось со двора.
— Мне надоело тренироваться с мечом!
— А в гулей вы тоже из лука стрелять будете? — ответил им Вэй Усянь. — Давай занимайтесь и радуйтесь, что сегодня я за вами слежу, а не Цзян Чэн или даже мадам Юй.
Мама сейчас редко выходила на тренировочное поле, полностью переложив обязанности на Цзян Чэна и Вэй Усяня. Впрочем, малышню чаще всего учил последний: Вэй Усянь рассказывал им о нежити, они слушали его с раскрытыми ртами и смотрели с таким восторгом, будто он на их глазах победил божественного зверя. У Вэй Усяня было много историй: он чаще других ходил на ночные охоты и чаще других сталкивался со необычными происшествиями. Он мог рассказать и про черепаху-губительницу, которую одолел вместе с Лань Ванцзи, и про лютых мертвецов, которые почему-то повадились воровать персики, и про призрак женщины, которая убила всех любовниц, бывших и настоящих, своего мужа — их лица были обезображены страхом, и для каждой призрак искал свою кару (перед глазами Цзян Чэна вставали изуродованные тела Вэней, растерзанных темными тварями, и трясущийся от ужаса Вэнь Чао — этого не было, Цзян Чэн сам отрубил ему голову, ему и его верному псу Вэнь Чжулю).
— Цзян Чэн! — крикнул Вэй Усянь и махнул ему рукой. — Не прячься, я вижу твой силуэт за окном!
Цзян Чэн вышел во двор. Вэй Усяня окружала толпа мальчишек и девчонок с мечами, а рядом стоял А-Юань — Цзян Яфэн — с луком и стрелами за спиной. Цзян Чэн вспомнил, что он собирался сегодня на охоту.
— С чего бы мне прятаться в собственном доме? — недовольно спросил Цзян Чэн. Вэй Усянь широко улыбнулся в ответ.
— Подслушиваешь, как мы тебя обсуждаем. Правда, они не успели сказать про тебя ничего плохого.
Цзян Чэн закатил глаза. Конечно, малышня ничего плохого о нём не скажет, они ещё не приучились сплетничать, как взрослые.
— Давай покажем им настоящую драку, — предложил Вэй Усянь, подбрасывая в руке Суйбянь. — Если ты, конечно, не боишься, что вчистую мне проиграешь.
— Да сейчас!
Цзян Чэн знал, что он скорее проиграет, чем выиграет. А ещё он знал, что это его ни капли не заденет.
— Пап, ты будешь драться с учителем Вэем?! — раздался сзади голос. Вскоре в его ханьфу вцепились четыре крепких руки. Цзян Линцзюань и Цзян Линсин, родные дочери Цзян Чэна и Вэнь Цин, всегда больше интересовались фехтованием и музыкой, чем вышиванием и готовкой. Цзян Чэн решил, что он лучше прибьёт любого, кто скажет дурное про его девочек, чем откажет им в любимых занятиях, поэтому все одни они проводили в тренировках и охотах вместе с юношами. К тому же кто бы занимался с ними девичьими делами? Бабушка? Мать? Эти сами скорее оторвут кому-нибудь голову, чем вышьют цветок, разве что тётя Яньли научит их готовить.
— Пойдём, — Цзян Чэн мотнул головой в сторону тренировочной площадки.
— А потом вы с нами позанимаетесь, учитель Вэй? — спросила Син-син.
Цзян Чэну вспомнился недавний разговор с Вэй Усянем.
«Это ты приучил их называть меня учителем Вэем, да? Я чувствую себя Лань Цижэнем, осталось только козлиную бородку отрастить!»
«Между прочим, ты их всех и учишь. Как Лань Цижэнь», — мстительно заметил он. Как-то так вышло, что Вэй Усянь, самый талантливый и самый несносный адепт Юньмэн Цзян, стал отличным наставником (Цзян Чэна это совсем не удивило, когда-то давно, ещё в прошлой жизни Цзинь Лин рассказывал ему о городе И). Цзян Чэн теперь не упускал возможности съязвить, что ещё немного, и учитель Вэй с учителем Ланем будут сидеть в Облачных Глубинах за одним столом и обсуждать, как нынешняя молодёжь распоясалась и как совсем не хочет учиться.

На этот раз он проиграл. Когда-то ему легко было победить Вэй Усяня за счёт разницы в опыте, но тот быстро сравнял счёт. Он все ещё был талантливее, хоть и ненамного — сейчас, трезвым взглядом главы клана, который постоянно оценивал своих подчинённых, Цзян Чэн видел, насколько мать преувеличивала, — и изобретательнее, уже намного. После того, как Цзян Чэн вернулся, его это больше не уязвляло. Первое время он тайком подсматривал да тренировками Вэй Усяня, будто не мог наблюдать за ними просто так, и тогда он поклялся себе, что никогда не позволит Вэй Усяню лишится золотого ядра.
Когда Цзян Чэн поднялся, — Вэй Усянь протянул ему руку, которую Цзян Чэн оттолкнул, — оказалось, что их окружили адепты. Даже А-Юань был тут, хотя собирался уйти на охоту. «Он пропустит самые удачные часы», — отвлеченно подумал Цзян Чэн, но мальчишку, конечно, давно испортил Вэй Усянь, который охотился в любой час и при любой погоде и никогда не возвращался с пустыми руками.
— Раньше ты так забавно бесился, когда поигрывал, — протянул Вэй Усянь. — А потом как отрезало. Теперь даже как-то скучно тебя побеждать.
— Мы не для того тренируемся, чтобы тебя развлечь!
«Я просто был слишком рад видеть тебя снова с мечом в руках», — подумал Цзян Чэн. Тогда он даже решил, что Вэй Усянь больше не будет его бесить, потому что Цзян Чэн уже взрослый, а Вэй Усянь — сопляк, и память подсказывала ему, что когда-то им было вместе хорошо и весело (до того, как Вэй Усянь потерял золотое ядро, до того, как тьма и страдания превратили его в бледную копию себя прежнего, до того, как он обменял свою семью на Вэней). Может, и весело, но Вэй Усянь был совершенно несносен. Он не мог усидеть на одном месте, никого не слушался, вёл себя как избалованная молодая госпожа, куда там Цзинь Лину, и вообще создавалось впечатление, что это Вэй Усянь — сын главы клана, а Цзян Чэн бегает за ним как какой-нибудь бедный четвероюродный племянник, которого приставили компаньоном к испорченному наследнику, чтобы тот не спустил все семейные сбережения на выпивку, подарки любовницам и ставки в петушиных боях.
Вэй Усянь хлопнул Цзян Чэна по плечу.
— Ничего, послезавтра приезжает шидзе со своим павлином, его ты точно победишь, если он не побоится с тобой сражаться, конечно. Я всегда знал, что третье место досталось ему только за красоту и происхождение.
«Нет, у него просто нет времени на тренировки, — подумал Цзян Чэн, — потому что ему приходится заниматься всеми делами ордена за отца, который не вылезает из постелей любовниц».
Со временем Вэй Усянь привык к Цзинь Цзысюаню, но крест на их возможной дружбе поставила любовь Цзинь Цзысюаня к собакам: он завёл в Башке Золотого Карпа овчарню и на первый день рождения подарил Цзинь Лину щенка.
— Надеюсь, они не привезут с собой эту проклятую собаку, — произнёс Вэй Усянь, как будто услышав мысли Цзян Чэна.
— Привезут, — ответил А-Юань. — Мы с Цзинь Лином договорились, что возьмём Фею на ночную охоту, — он перевёл взгляд на Цзян Чэна. — Пап, можно мы на этот раз пойдём одни?
— А не маловаты ли вы ещё для этого?
— Ты сам рассказывал нам, как вы с дядей Вэем ходили одни на ночные охоты с пятнадцати лет. К тому же с нами будет Фея, а она натренирована нападать на нежить.
— Мне было пятнадцать, а Цзинь Лину всего тринадцать.
— Но с вами не было Феи.
Цзян Чэн про себя отметил, что Цзинь Лин бы уже начал ныть и выпрашивать. А-Юань так никогда не делал: он обычно до последнего старался всё решить мирным разговором. Те, кто не знал, что Цзян Яфэн — приёмный сын Цзян Чэна и Вэнь Цин, говорили, что внешностью он пошёл в мать, а характером в дедушку и тётю.
— Ладно, только сперва спросите разрешение у сестры и Цзинь Цзысюаня.
А-Юань коротко улыбнулся и кивнул. За его спиной Вэй Усянь состроил гримасу. Они оба знали, что ночью Цзян Чэн будет следить за сыном и племянником на случай, если те попадут в беду.
«Ты слишком носишься с Цзинь Лином, — выговаривал ему как-то Вэй Усянь. — Такое ощущение, будто ты его мать, а не шидзе».
«Ты просто завидуешь мне, потому что я его любимый дядя», — ответил Цзян Чэн.
«Это либо потому, что ты его больше всего балуешь, либо потому, что характер у него такой же поганый, как у тебя, вот вы и тянетесь друг к другу».
Никто не удивлялся, что, когда Цзинь Лин гостил в Пристани Лотоса, Цзян Чэн возился с ним как с собственным сыном: его, отца троих детей, считали не в меру чадолюбивым. «Возишься с детьми как женщина!» — упрекала его мама (не то чтобы сама она часто с ними возилась, когда они были маленькими). «Потому что рядом с Цзинь Лином никогда не было матери, и когда он жил в Пристани Лотоса, я был ему и матерью, и отцом», — думал Цзян Чэн о другом Цзинь Лине, вздорном и ершистом, который вырос без родительской любви и постоянно слышал от других мальчишек, что он сирота и что его не воспитали как следует. Цзян Чэн скучал по нему, глядя на своего племянника — более спокойного и довольного жизнью, окруженного любящей роднёй, — хотя понимал, что это неправильно, что Цзинь Лину лучше расти именно таким (впрочем, он всё ещё оставался вредным, упрямым и своевольным, тут вины Цзян Чэна, как оказалось, не было).

Сидя на крыльце, Цзян Чэн смотрел, как Вэй Усянь учит малышню фехтовать. Дочери присоединились к ним, и Цзян Чэн с гордостью думал, что справляются они лучше, чем мальчишки их возраста.
Ему пора было заняться делами, но день стоял такой хороший, что Цзян Чэну не хотелось уходить с улицы. Была ранняя осень. Тут и там в кронах деревьев мелькали жёлтые листья, вода стала холодней, и купаться можно было только под вечер солнечного дня, поспели лотосы. Подсунув руку под ограду, Цзян Чэн сорвал коробочку и неторопливо принялся выковыривать семена. После обеда его ждала встреча с главами нескольких маленьких кланов: отец постепенно передавал ему свои дела. Цзян Чэн не мог сказать точно, когда отношения между ними потеплели. Кажется, когда он тихо женился на Вэнь Цин прямо посреди войны с Цишань Вэнь. Мама была в ярости из-за того, что отец разрешил этот брак и дал убежище семье Вэнь Цин (перевес тогда уже был на их стороне, и маленькая побочная ветвь клана Вэнь могла бы стать лёгкой мишенью). Когда Цзян Чэн сказал, что усыновит А-Юаня и даст свою фамилию, мама отвесила ему пощечину. "Надеюсь, я не доживу до того момента, как главой нашего клана станет Вэнь!" — зло произнесла она и, развернувшись, ушла в дом. Цзян Чэн тяжело опустился на крыльцо. Он не сразу заметил, что отец сел с ним рядом. Тяжёлая теплая рука легла ему на плечо.
_ Ты молодец, — сказал отец, — что не позволил войне стать между тобой и девой Вэнь. И что предложил убежище её семье.
Цзян Чэн думал, что ему давно уже плевать на одобрение родителей, что он уже взрослый человек, который давным-давно их потерял, который восстановил орден из обломков и вырастил племянника — но в этот момент Цзян Чэн был готов расплакаться.

Из воспоминаний его вырвал хлопок по плечу. Пока Цзян Чэн приходил в себя, Вэй Усянь отобрал у него почти полную коробочку лотоса и принялся выковыривать из нее семена. Зная, что Вэй Усянь с ним точно не поделится, Цзян Чэн потянулся за другой.
— Не мог рот открыть и попросить, обязательно отбирать?
Вэй Усянь проигнорировал его слова, погруженный у свои мысли. Цзян Чэн кинул взгляд на тренировочное поле. Разбившись по парам, дети сражались друг с другом. Вроде бы ничего необычного, но Цзян Чэн быстро понял, что Вэй Усянь подобрал пары так, чтобы они примерно совпадали по способностям: ребенка бой со слишком слабым или слишком сильным противником быстро расхолодит.
— Как думаешь, когда Лань Чжань приедет? — задумчиво произнес Вэй Усянь. — Он пишет мне, что у него дела, но ничего не говорит, когда освободится. Я бы сам к ним поехал, но мне кажется, учитель Лань уже готов наложить на меня проклятье тысячи дыр и язв.
— Ты ему просто надоел. Дай передохнуть человеку.
Вэй Усянь надулся. Даже в тридцать с лишним лет это детское выражение смотрелось на его лице уместно.
— Я ему не надоел, он меня любит.
—Я тебя тоже люблю, но если ты вдруг свалишь в Облачные Глубины к своему драгоценному Лань Ванцзи, я буду праздновать целую неделю!
Цзян Чэн прикусил язык. В этой жизни, спокойной и счастливой, он наконец-то научился говорить "люблю", но никогда не позволял себе таких нежностей с Вэй Усянем.
Тот громко рассмеялся.
— Цзян Чэн признал, что любит меня! Сейчас земля разверзнется, и из нее полезут древние темные твари!
— Заткнись! — Цзян Чэн с силой ударил его по плечу. Вэй Усяня это, конечно, не остановило. Ну что за несносный человек?!
— Я попрошу маму перестать уже спорить с Лань Циженем и выдать тебя замуж в Гусу Лань! — пригрозил Цзян Чэн. Вялые переговоры о женитьбе велись уже не первый год. — Пусть они заставят тебя носить только белое и соблюдать все четыре тысячи правил.
Наконец отсмеявшись, Вэй Усянь хлопнул его по плечу.
— Ты такой вредный, Цзян Чэн. И за что мне достался младший брат вроде тебя?
— А ты мне за что достался?! У меня могло быть три собаки, а теперь вместо них у меня бесполезный старший брат!
Впрочем, за те шестнадцать лет, что его бесполезный старший брат был мертв, Цзян Чэн так и не завел собак.