Ксения, это тебе. Эм... картинка пошла в жопу. Я не виновата, честно.
Дарья, я знаю, что этот днев у тебя в избранном. Так вот, не заглядывай под кат, если не хочешь ококнчательно разочароваться в мои писательских талантах.
читать дальшеГустой, как сигаретный дым, утренний туман. Он оставляет седые клочья на ограде, течёт сквозь пальцы призрачной водой. В швах плит на мостовой — следы вчерашнего дождя. Отражение серого неба в воде.
Мокрая трава под ногами щекочет босые пятки, хлещет стеблями по щиколоткам, когда бежишь вниз, к гранитному парапету, за которым раскинулось синим ковром море.
Чёрный гранит, белые жилы и редкие красные искры в нём. Провести рукой, и под пальцами — холодный шершавый камень. На кованой решётке — цветки лилии и якоря. Перебравшись на неё, можно усесться на старый чугунный пал, с пятнами чёрной краски и рыжей ржавчины. Когда-то, ещё до войны, здесь был главный порт Города. Низкое здание его давно снесено, и фундамент его зарос густым кустарником. И широкая белая лестница ведёт к выщербленной плитке площади.
И, закрыв глаза, можно представить, что когда-то это место было сердцем города. Здесь, у деревянной пристани, в ряд стояли греческие, английские, французские суда с морскими чудовищами и русалками под бушпритами и белоснежными парусами. По плитам звонко щёлкали ботинками и сандалетами мальчишки, убегавшие от гувернанток посмотреть на самые настоящие иностранные корабли. Иногда по шатким трапам спускались нарядные дамы и господа, приехавшие в Город из-за моря.
— Мишель, куда же вы?! Katzenjammer kid!
— Я сейчас вернусь!
Мальчишка бежит вниз по лестнице. Мелькают загорелые ноги в сбившихся гольфах, ветер раздувает широкую блузу, треплет матросский воротник и выбеленные солнцем волосы. Чопорная гувернантка в строгом сером платье тяжело вздыхает и останавливается в тени старого дуба.
А открыв глаза слова видишь лишь отражение пасмурного неба в море. Это сердце давно прекратило биться.